Первый раз собираясь в Приморье, я, конечно, надеялся увидеть там всех тех редких животных Дальнего Востока, о которых читал ещё в детстве. Правда, большинство из них занесены в Красную книгу и крайне редки, но ведь и мы ехали не куда попало, а в заповедник.
Втайне я рассчитывал повстречать и очаровательную древесную утку-мандаринку, и маленького скального козлика-горала, и пятнистых оленей, и сидящего на дереве чёрного гималайского медведя. Ну, а пределом мечтаний были кустик женьшеня и хотя бы след тигра.
Что же до всякой «мелочи», то здесь мои желания были гораздо скромнее. По делам экспедиции нужно было отыскать некоторых дальневосточных эндемиков — дикую индийскую пчелу, редкого муравья — лиометопума, огромных древесных тараканов и реликтового жука-усача. Собственные же энтомологические планы сводились всего к трём видам бабочек: хвостоносцу Маака, ксуту и ночной павлиноглазке — артемиде (Actias artemnis). В цветных атласах и в коллекциях музеев эти бабочки казались настолько восхитительными, что вернуться с Дальнего Востока, не увидев их, означало съездить понапрасну.
С самого начала экспедиции нам невероятно повезло. Удалось поселиться на маленькой уютной пасеке возле глухой и захламлённой упавшими деревьями речушки. Стояла прекрасная погода, вокруг было множество цветов и всяческой живности. Правда, вместо чёрного медведя на пасеку повадился бурый, а по веткам прыгали не утки-мандаринки, а голубые сороки. И вообще всё складывалось совершенно неожиданным образом.
В первые же дни выяснилось, что прямо над нами вдоль долины речки проходит воздушная трасса хвостоносцев Маака. Время от времени эти махаоны, подобно самолётам, проносились прямым полётом в небе. Всякий раз, видя такое чудо, я хватался за сачок и пускался в погоню. Но бабочки невозмутимо поднимались выше кустов и, взмахнув на прощанье зелёными крыльями, уносились прочь. Надежды поймать их становилось всё меньше и меньше, а вскоре я уже спокойно смотрел на летящего махаона как на существо, созданное не для меня. Ведь смотрят же люди на парящих в небе стрижей или ласточек и ни у кого не возникает мысли поймать их в сачок!
К счастью, моё отчаяние было недолгим. Оказалось, что за махаонами и не нужно было гоняться. Надо было просто найти место днёвок пятнистых оленей и там, на выбитой их копытами земле, собирать бабочек голыми руками. То складывая, то раздвигая огромные крылья, махаоны Маака десятками сидели возле маленьких лужиц и то ли отдыхали, то ли утоляли свою жажду.
Та же история повторилась и с великолепными жёлто-чёрными ксутами. Их тоже можно было собирать без сачка, но только не на таёжных полянах, а на сыром песке у реки. Бабочки казались совершенно ручными. Во всяком случае, они не взлетали при подходе человека и даже, будучи вспугнутыми, перелетали в сторону всего на несколько метров.
Впрочем, бабочки вообще были в изобилии. К нашему удивлению, появились даже редчайшие перламутровки Шренка. И не только появились, но даже стали надоедать. По какой-то своей причине перламутровки облюбовали чурбак для колки дров и норовили сесть на него именно в том момент, когда ты уже занёс топор над головой. Удар по полену откладывался, и «глупое» создание прогонялось восвояси.
Быстро пролетали дни, недели. Собранные насекомые заполняли коробки и ватные матрасики. И только павлиноглазка-артемида так и не попадалась нам на глаза. В книгах говорилось, что бабочка эта активна и днём, и в сумерках, но сколько мы не бродили по тайге, артемиды не было. Постепенно она стала одним из постоянным предметов наших разговоров. Вечерами, уже лёжа в спальных мешках, каждый припоминал всё, что слышал когда-то о павлиноглазках вообще и об артемиде в частности. На бабочку собралось настоящее досье.
Получалось, что семейство бабочек-павлиноглазок насчитывает во всём мире свыше 1 000 видов и, значит, превосходит число всех видов птиц бывшего СССР. Только бабочки эти, в основном тропические, в нашей стране встречаются редко и потому известны далеко не каждому. Даже учитывая самые редкие находки, в фауне России можно насчитать не более двух десятков видов павлиноглазок.
Толстое тело всех павлиноглазок покрыто густыми пушистыми волосками. Полагают, что такие волоски гасят собой ультразвуковые волны, испускаемые летучими мышами, и таким образом делают сумеречных и ночных бабочек неуязвимыми.
Не менее знамениты и роскошные гребневидные усики самцов павлиноглазок. В одном из опытов Жана Анри Фабра самцы грушевой павлиноглазки находили самку с расстояния более, чем 10 километров. И всё благодаря чувствительности усиков.
Но самыми красивыми у павлиноглазок являются, конечно, крылья. Каждое из них украшено ярким и крупным пятном-глазком. Порой глазок образован из нескольких цветов и тогда он, действительно, напоминает «павлиний», то есть тот, что на хвосте птицы. Отсюда и возникло название «павлиноглазка». Вслед за бабочкой «дневной павлиний глаз» появились и «ночные павлиньи глаза». Эти имена дали грушевой, малой и рыжей павлиноглазкам. Их другие названия — «большой», «малый» и «рыжий ночной павлиний глаз».
А ещё, подобно шелкопрядам, гусеницы павлиноглазок способны производить шёлковые нити при окукливании. Уже более трёхсот лет назад в Китае научились разматывать коконы одного из видов павлиноглазок и изготовлять из их шёлка плотную ткань — чесучу. С тех пор этот вид бабочки так и называют — китайская дубовая павлиноглазка.
Наконец, павлиноглазки — одни из самых больших и красивых бабочек в мире. Наш большой ночной павлиний глаз или грушевая павлиноглазка достигает в размахе крыльев 150 мм и признана самой крупной бабочкой Европы. А обитающая в Юго-Восточной Азии павлиноглазка-атлас — одна из крупнейших бабочек на Земле. Между кончиками её передних крыльев уложится двадцатипяти-сантиметровая линейка. Не случайно Линней дал этому виду название Атлас. Так звали титана, держащего на своих плечах тяжесть всего небесного свода. (Греки называли его ещё и Атлантом).
Существует несколько павлиноглазок с мифологическими названиями. Есть среди них и Ио, и Полифем. Молочно-белое пятно на крыле последнего похоже на бельмо и впрямь напоминает об одноглазом циклопе Полифеме, ослеплённом Одиссеем. Ио, Полифем и родственница нашей артемиды — павлиноглазка-луна населяют Северную Америку. Их задние крылья оттянуты в длинные изящные хвостики-косички. У луны, которая примерно в полтора раза крупнее артемиды, эти косички вдобавок перекручиваются вдоль своей длины.
Удивительна и окраска павлиноглазок — артемиды и луны: бледно-голубовато-зелёная. Как бы оттеняя бледность крыльев, по их переднему краю и поперёк спинки проходит ярко-красно-вишнёвая полоска. Маленькие жёлто-коричневые глазки на крыльях артемиды похожи на четыре аккуратно положенные семени чечевицы. А у луны передние глазки как бы подвешены к краю крыла при помощи коротких стебельков.
Проще всего было объяснить отсутствие артемиды тем, что уже закончился срок её лёта. Получилось бы, что никто не виноват и можно было со спокойной совестью отправляться домой в Москву.
Наверное, так бы и произошло, если бы в один из последних дней я не увидел на дороге светло-зелёное пятнышко. То была мёртвая, раздавленная лесовозом артемида. Несмотря на то что по ней прошло колесо машины, бабочка вы- глядела почти непотёртой и только что выведшейся.
Это означало, что где-то вокруг нас летали и другие артемиды. Да и невероятно, чтобы единственная на всю округу бабочка как раз и угодила под автомобиль. Значит просто нам была не судьба встретить её в природе.
С тех пор прошло уже много лет, а живая артемида так и остаётся только в моих мечтах. Более того, оказалось, что это мечта не только моя.
В интереснейшей книжке о дальневосточных бабочках — она называется «В стране синих махаонов» — её автор, Юрий Сергеевич Аракчеев, увлекательно и романтично описывает ночную охоту за бабочками. Вот что он пишет: «Какой будет наша охота? Каких бабочек мы увидим? Вдруг прилетит артемида, голубовато-зеленоватая, лунно-призрачного цвета ночница, по-моему, самая красивая из ночных приморских бабочек, самая таинственная и „тропическая“, не похожая на других — крупная, с удлинёнными концами задних крыльев... Хотя время её лёта как будто бы отошло, но всё-таки: вдруг?»
Но «вдруг» не произошло. Прилетели медведицы, пяденицы, ленточницы, совки и даже дубовые павлиноглазки, но артемид не было.
Конечно же в обоих случаях дело было в сроках и в обыкновенной удаче. Но мне почему-то кажется, что в скрытности артемиды есть и некое не биологическое объяснение. Ведь она избегает человеческих глаз точно так же, как и сама богиня Артемида. Помните?
Сестра Аполлона, богиня Артемида была не менее прекрасна, чем её златокудрый брат. Как и все боги, не знающая старости, стройная и изящная, в лёгкой одежде охотницы странствует она по лесам. Здесь всё подчиняется Артемиде, и обо всём она заботится. Лесные цветы и грибы, звери и птицы — все благодарят Артемиду за доброту и покровительство. А люди считают богиню дающей плодовитость домашним животным, приносят ей жертвы во имя родившихся детей и домашнего очага.
Никого без причины не обижает Артемида, но многие чувствуют на себе её благословение. Вот только увидеть богиню совершенно невозможно. Когда вздумается ей отдохнуть, удаляется она далеко от людей и в тиши лесов и гор развлекается, окружённая музами и нимфами. Лесные звери, ручьи и ветры стерегут тогда покой великой богини.
Лишь однажды простой смертный помешал уединению Артемиды. В тот день молодой юноша Актеон с самого утра гонялся за оленем. Сильное животное без устали перебегало с одной горы на другую и вслед за ним охотники забирались всё дальше и дальше. Не уступая оленю в выносливости, Актеон бежал далеко впереди товарищей и по лаю своих собак чувствовал, что охота приближается к концу.
Но неожиданно собаки замолчали и вокруг установилась полная тишина. Оглядевшись вокруг, юноша заметил скрытый в зелени вход в пещеру. Не раздумывая, приблизился он к нему, раздвинул ветви руками и проник внутрь. Громкий крик в то же мгновение потряс своды пещеры. Прямо перед Актеоном струились воды чистейшего источника. А у самой воды стояла богиня Артемида — простоволосая, босая, готовая окунуться в водоём.
Зажглось краской лицо богини. И хотя нимфы тут же окружили её и скрыли от глаз Актеона, гневом засверкали глаза Артемиды. Даже за одно мгновение, что простой смертный видел её, он должен был быть наказанным.
Тотчас же обратила богиня юношу в оленя и навела на след его же собственных собак. Теперь уже не Актеон гонится за добычей, а его любимые собаки с лаем несутся за хозяином. Вот догнали они оленя, набросились и... разорвали на части. К тому времени поспели на место товарищи Актеона. Сожалеют они, что без него закончилась эта славная охота. И не приходит никому в голову, что стоят они перед останками самого Актеона, единственного из смертных, увидевшего Артемиду.
Кстати говоря, с Актеоном произошло и ещё одно превращение. Его имя носит одна из бабочек-толстоголовок, которую так и называют — «толстоголовка-актеон» (Thymelicus actaeon). Бабочка эта встречается на юге Европы, а гусеницы её развиваются на диких злаковых растениях.
